Воспоминания о ветеране

В редакцию газеты продолжают поступать письма от наших читателей, в которых они рассказывают о своих родных – участниках Великой Отечественной войны.

Воспоминания дочерей Н.А. Шурыгина Зинаиды и Ольги записал его племянник Константин Ванурин.

Шурыгин Николай Алексеевич (1922-1977) родился в деревне Комары, Безенчукского района. 21 ноября 1941 года был призван в ряды Красной Армии в отдельную огнеметную роту стрелком. Участвовал в сражении под Вязьмой, там же  был тяжело ранен и контужен. Три месяца находился на лечении в военном госпитале в Москве, затем снова был отправлен на фронт.

2 июля 1942 года получил второе ранение. В октябре 1942 года получил инвалидность III группы и был демобилизован.

После возвращения с фронта трудился бригадиром тракторной бригады в центральном отделе ОПХ № 2 Безенчукского района. В марте 1963 годы был избран депутатом Преполовенского сельского Совета  депутатов трудящихся Безенчукского района. Награжден юбилейными медалями.

Так вот, второе ранение было очень тяжелым. На правой руке осколком оторвало три пальца, левый глаз – зрение 2 процента, в левой ноге и в груди остались неоперабельные осколки, что впоследствии и послужило причиной преждевременной смерти. Похоронен Николай Алексеевич на кладбище ст. Майтуга.

Мой дядя воевал с фашизмом!

Мой дядя Николай Шурыгин

Из деревенских, из крестьян.

В деревне малой – Комары,

Преполовенского Совета,

В семье большой он проживал.

Он детством не был избалован,

Его почти что не видал.

Он маме, рано овдовевшей,

Сестренок двух, еще братишку,

Растить посильно помогал.

О чем мечтал,  теперь мы не узнаем,

Мы можем лишь предполагать,

Что, как и все мальчишки той эпохи,

Мечтал во льдах челюскинцев спасать,

Или, Чапая грудью закрывая,

Через Урал его переправлять.

А может только лишь о том,

Чтоб было вдоволь хлеба,

Чтоб были сыты сестры, брат и мать,

Чтоб трудодень у мамы был весомей,

Да было чем в сельпо налог отдать.

Шло время, дядя, подрастая,

Окончил школу, курсы трактористов,

В колхозе сеял и пахал.

По вечерам на бревнах, под гармошку,

В которую младшой играл, кадриль плясал

С веселою девчонкой, потом ее до дома провожал.

Быть может, думал о женитьбе,

О семье, о доме, который непременно бы построил.

Но война все планы вмиг переменила,

Одела в серую шинель, ногой костлявой

Наступила на смех, на радость,

На счастливый быт. В бой за Москву –

В составе огнеметной роты –

Под Вязьмой приказала быть.

И были, и стояли насмерть,

За мать, за дочку, за сестру

Да за родную сторону.

Но вражеский снаряд, взорвавшись у окопа,

Контузил дядю и серьезно ранил в грудь.

И может быть не быть бы ему живым,

Да санитары вовремя успели,

Остановили кровь, перевязали раны

И в тыл отправили, в санбат,

Оттуда в госпиталь – в Москву.

Три долгих месяца военврачи,

Хирурги-боги солдата ставили на ноги.

И снова в бой.

Июль сорок второго года…

Враг рвется к Волге.

Тот бой для дяди был последним.

Шрапнельные осколки пробили ногу,

Грудь и повредили глаз,

Да с кисти правой срезали три пальца.

И инвалидом третьей группы

Господь оставил его жить.

За инвалидность, никогда не прячась,

Он жил, работы не страшась.

Растил детей, немного видел внуков.

Еще лишь было пятьдесят пять.

Неоперабельный осколок сумел с войны его достать…

Пусть он физически не с нами,

Как миллионы тех бойцов,

Что полегли на поле брани

И мир для нас отвоевали.

Пусть будет вечная им память и слава.

На протяжении веков!

К. Ванурин.